В новом сезоне Курский драматический театр имени А.С. Пушкина отметил свое 225-летие. Специально к дню рождения одного из старейших учреждений культуры литератор и киновед Сергей Малютин выпустил книгу, посвященную юбиляру. О работе над изданием и в целом о театральном искусстве автор рассказал в беседе с корреспондентом нашей газеты.
Идея создания такой книги возникла давно, говорит Сергей Дмитриевич, однако приближающийся юбилей стал ее катализатором. Я собрал по возможности все, что было мною написано и опубликовано о курском драмтеатре, кое-что даже пришлось поискать в газетных подшивках. Затем нужно было поправить некоторые неточности и определиться с составом.
В результате получилась книга, составленная по принципу двух жанров, это рецензии на спектакли, начиная с 1974 года и заканчивая 2017-м, то есть своеобразная летопись театра, а также творческие портреты, написанные в основном уже в новом тысячелетии. Они, как правило, связаны с юбилеями Сергея Симошина, Ларисы Соколовой, главного художника театра Виллена Нестерова, Людмилы Манякиной, Валерия Егорова, Юрия Бурэ… Таким образом, это была больше техническая работа собрать, составить и откорректировать. За исключением специально написанного предисловия, в котором я постарался изложить историю театра со своей точки зрения. А именно начиная с 1960-х годов, когда я лет в двенадцать вошел в сознательный зрительский возраст, и объяснить свою позицию как критика.
Интерес к театру и кино у вас возник и развивался параллельно?
Театром я заинтересовался раньше, чем кино, с самого детства. Мой отец был слепым музыкантом, в начале 1950-х он несколько лет проработал аккомпаниатором в театре кукол. Я нередко его сопровождал, и уже тогда это место вызывало во мне священный трепет. Я сразу воспринял театральное искусство как живое, нужное и захватывающее меня дело. И после окончания школы пришел в недавно открывшийся ТЮЗ. Как сейчас помню первый спектакль, на котором мне посчастливилось побывать, В дороге по Виктору Розову. Его поставил Игорь Селиванов. Актером стать не довелось в двух спектаклях выходил в эпизодических ролях, зато поработал заведующим литературной частью и звукооператором. Таким образом, познал театр как снаружи, так и изнутри.
Тогда же у меня стали появляться свои приоритеты, любимые актеры, режиссеры. В 1960-х меня поразили первые спектакли в курском драмтеатре Анатолия Хасина Вешние воды, Папашины игрушки постановки, которые запомнились навсегда. Юрий Шишкин поставил тогда Живой труп это была моя первая рецензия на спектакль, и шикарный мюзикл Проснись и пой. А потом уже появился Владимир Бортко, профессионал с огромной театральной культурой. Меня всегда поражало, насколько точно он работает с актерами над выстраиванием сцен. Особенно запомнились его спектакли Час пик по Ежи Ставинскому, Бунт по пьесе Александра Шагиняна, и, конечно, вампиловская Утиная охота.
Успев частично ознакомиться с вашей книгой, я обратил внимание, что ряд рецензий в частности, на такие спектакли, как Три сестры по Антону Чехову и Шут Балакирев по Григорию Горину, написан в довольно жестком критическом ключе. Как это было воспринято постановщиками и актерами?
Понятно, что любой творческий человек критику в свой адрес приемлет с трудом. Но, с другой стороны, в театральной среде всегда были люди, которые воспринимали мои рецензии вполне адекватно, понимая, что я имею право и на такое суждение. Это мое личное мнение.
Кстати, в отзыве на Трех сестер отмечались не только недостатки, но и достоинства. А вот что касается Шута Балакирева (ставил его все тот же Анатолий Хасин но уже в 2001 году), тогда стало модно, особенно в столичных театрах, материться на сцене, изображать различные непристойности. Считаю, что все это не нужно искусству, и театру в частности.
Но это то поветрие, которое на сегодняшний день заполонило театральное пространство и дошло до критической точки, после чего нередко возникают скандалы. Как можно охарактеризовать ситуацию?
Отталкиваясь от того же Балакирева, думаю, что дело здесь в перелицовке. В данном случае отечественной истории, а также произведений классики. Беда в том, что в подобных перелицовках много вранья, а что касается основных смыслов, здесь все переворачивается с ног на голову. Как, например, в столь вопиющем случае, когда чеховских трех сестер в одном из столичных театров представили как особ нетрадиционной ориентации. Все это можно назвать одним словом опошливание. Умышленное выхолащивание высоких смыслов и отношений, нормальных человеческих чувств.
Но для чего?
Думаю, что это зависит от души художника
А возможно, и соцзаказ есть?
Не хочу упираться в теории заговоров, хотя в какой-то мере наверняка присутствует и это. Но в любом случае это зависит от художника, его воспитания, от того, какие энергии он впитывает и как довлеет над ним текущая мода. Да, это элемент корпоративной моды. Если ты хочешь там продвигаться, быть обласканным, получать премии, то волей-неволей приспосабливаешься под общий ход. Но не факт, что это относится к искусству.
По этому поводу есть у меня такая мысль: дело в том, что театр это ведь наиболее архаичный жанр, возникший в далекой древности, сформированный во времена отсутствия модерных технологий. С появлением синема интерес к театру сильно поубавился. И в настоящий момент он находится в поисках новых путей, для того чтобы удержать интерес массовой публики. Гонять бесконечно хрестоматийную классику, вроде Ревизора или Горя от ума, сколько можно? Что нового может увидеть зритель в том, что он знает наизусть и что набило оскомину с детства? Поэтому нужно придумывать что-то новое. А каким образом привлечь зрителя легче всего? С помощью эпатажа.
Все так. Но это тупик. Разделись возникает вопрос: а что дальше? И начинаются извращения можно мазать себя краской, или еще чем-нибудь похуже… В конце концов, для того чтобы поразить публику, нужно будет совершить на сцене реальное преступление? Еще раз повторю: это путь в никуда, конец театра… А что касается традиционных прочтений, то можно ведь найти новые нюансы во взаимоотношениях между героями. Театральное искусство чем сильно? Это идет еще от Станиславского. Публику поражает вот это непосредственное, очень глубокое взаимодействие актеров. Как тонко они реагируют на всякое изменение настроения, на каждую эмоцию. Именно это общение, которое ты наблюдаешь со стороны, и поражает публику. Почему старожилы, которые знали МХАТ в лучшие его времена, десятки раз ходили на одни и те же спектакли? Потому что всякий раз наблюдали нечто единственное и неповторимое.
Подобно тому, как в джазе каждое исполнение одной и той же вещи содержит в себе новую импровизацию…
Технические средства сейчас активно вторгаются в театр, аудио и видео, всякого рода машинерия и это развитие будет продолжаться, но этим особо не удивишь. А тем более эпатажными вещами, поскольку это тупик и дно. А удивить можно всегда силой чувств. И каждый раз, казалось бы, те же самые эмоции и чувства воспринимаются по-новому. Ничего другого настоящее искусство не придумало. И если нет ответного восприятия в зрительном зале, то нет искусства и нет театра.
Беседовал Олег Качмарский
