Третий Носов



Третий Носов

В курском издательстве «Мечта» вышла новая книга нашего земляка прозаика Владимира Носова «Фрески». Отношение к этой фамилии в регионе совершенно особое. Замечательный художник слова Евгений Носов, автор таких шедевров, как «Белый гусь», «Усвятские шлемоносцы», «И уплывают пароходы, и остаются берега», стал настоящим олицетворением литературы курского края. И потому у его более современного однофамильца задача не из легких не уронить честь великого имени.

Несколькими годами ранее Владимир Алексеевич издал колоссальный исторический роман «Скифский курган», который, однако, еще ждет читательского отклика и литературного осмысления. Новая книга в этом смысле гораздо проще: сборник небольших по объему повестей и рассказов, общее название которому дало автобиографическое повествование, волей автора переносящее нас в 1950-е годы.

В те далекие времена Владимир Носов получал образование в Харьковском политехническом институте, после чего в том же городе отработал два года на заводе «Электромашина». О перипетиях учебы и о первых шагах на трудовом пути и повествуют «Фрески». Впечатление от прочитанного двоякое. С одной стороны, писателю не хватает полета фантазии. И в этом смысле повесть воспринимается как сырой материал, из которого можно сделать целый цикл отдельных рассказов или даже повестей. Однако возможно, что авторская задача как раз и состояла в том, чтобы запечатлеть все, как было на самом деле, ничего не прибавляя и не домысливая. Зачем? Для того чтобы оставить на память эти ретроспективные снимки собственной молодости. Но как бы то ни было, а «Фрески» позволяют совершить путешествие во времени и перенестись на 60 лет назад. Повесть просто пропитана реалиями той поры, такими, например, как борьба со стилягами.

«А мы уже знали, что по городу в вечернее время ходили комсомольские патрули, которые линейками мерили у парней ширину брюк, выстригали «коки» узкой полосой от лба до затылка и отрезали половину «стильного» галстука». «Покосился на Борьку, а тот весь вытянулся вперед и красный уже. Бедный Борька – переживает заранее! У нас ведь чуть ли не каждый день – то профсоюзное, то комсомольское собрание, и на лекциях – одно и то же: «Объявим войну стилягам!»

И тут, как ни удивительно, возникает параллель уже с Николаем Носовым, с персонажами таких его повестей, как «Фантазеры» или «Веселая семейка». С той, конечно, разницей, что там речь идет о школьниках, а здесь – о студентах, но именно детская непосредственность присуща и героям Владимира Алексеевича, и ему самому.

«Подняться на крылечко к звонку мне не удалось, так как огромный петух, на которого я вначале не обратил внимания, выскочил из-под куста в палисаднике, разогнался и, мгновенно взлетев, с диким воплем устремился мне прямо в лицо». Большое внимание уделяется в повести взаимоотношениям полов.

«А если говорить о культуре, то, как мне кажется, каждому мужчине нужно обратить внимание в первую очередь на то, как он относится к женщинам».

Весьма интересным и вполне органичным видится переплетение гендерной темы с музыкой, которая подается как естественное соединение в движении, как сама жизнь, как любовь со всеми ее гранями и оттенками.

«Мы заперли в бытовке за собой дверь, выключили по просьбе Бориса свет, и он заиграл. Я и предположить не мог, что кларнет, этакая «деревянная палка» с металлическими, в тусклом свете окна, блестяшками-клапанами, может «выдыхать» такие душевные страдания о любви». Непосредственно воспроизводя все, что осталось в памяти, по прошествии многих лет стараясь восстановить незамутненность юношеского сознания, быть может, сам того не подозревая, автор достигает поразительного эффекта. В его, казалось бы, совершенно незатейливых формулировках можно найти, например, – в завершение дискурса о стилягах, – ответ на столь непростой вопрос: почему распался Советский Союз?

«Буги-вуги» Борис все же сыграл нам однажды, когда Миша, заинтригованный частым упоминанием по радио о стилягах и о стиляжьей музыке, предложил:

– А ну, Борис! Сыграй-ка эти, как их, ваши «буги»! Дай хоть послушать, что это такое?

Прослушав, Миша удивленно пожал плечами и высказался:

– Не понял, что в ней страшного? Ритм другой – это верно! Но музыка как музыка – она может нравиться, может не нравиться – и только!»

Вот оттого и распался: вместо того чтобы собирать энергию молодости и направлять ее в нужном направлении, на пути естественных процессов сооружались всяческие искусственные преграды.

Однако автор вовсе не фокусируется на этом – у него нет заказа на негатив. Он просто и честно фиксирует, в результате чего получается довольно объективная картинка, в равной степени включающая в себя оба полюса. Когда же все воспринимается без ненужного напряга, тогда и восстанавливается единство, присущее природе, космосу, искусству, душе человека.

«Море в этот раз было самым настоящим, как у Айвазовского: синим, сине-зеленым и бескрайним в плавном колыхании вод. Запах его я впервые почувствовал, когда плыли вдоль берега, и я стоял, опираясь руками о борт теплохода. Небольшие волны, ударяясь о борт, бросали брызги высоко, но до меня они не долетали. А мне очень хотелось, чтобы они взлетали еще выше, чтобы я мог поймать их руками и попробовать на вкус».

«А теплыми тихими вечерами, сидя у костра, вспоминали космические истории Ивана Ефремова, Станислава Лема, Еремея Парнова и других писателей-фантастов, потому что мир наш, как и всю жизнь на этой Земле, только и можно воспринимать как прекрасную волшебную сказку».

Вот такие крупицы мудрости и составляют главное достоинство повести Владимира Носова.

Олег Качмарский