В Курске Малевичу дали джаза



В Курске Малевичу дали джаза

Что общего Казимир Малевич имеет с джазом? Самый известный курский Джазмен Леонид Винцкевич уверен – очень многое. А чтобы это поняли и зрители, он организовал экспериментальный мини-фестиваль, приуроченный к 140-летию автора «Черного квадрата».

Более 10 лет всемирно известный художник-авангардист, основоположник супрематизма Казимир Малевич жил в Курске, здесь он обвенчался со своей женой Казимирой Зглейц в Храме Успения Богородицы Римско-католической церкви, находящемся ныне на улице Марата. Как считает Леонид Винцкевич, именно в Курске в душе будущего художника зародилась та творческая мысль, которая в дальнейшем сделала его титаном мирового авангарда. И три сыгранных концерта, по признанию пианиста, воплотили его желание поделиться своим восторгом от соприкосновения с этой личностью.

Но далеко не все разделяют эту точку зрения на авангард вообще, и на творчество Малевича в частности. Многим не по нраву присущие этому направлению искусства максимализм, экстремизм, доведенный до крайности примитивизм, деструктивность – и особенно та пугающая «черная дыра», которую видят в главном Казимировом творении.

– Да, с одной стороны Малевич как бы разрушитель, – соглашается Леонид Владиславович. – Но в его творчестве помимо супрематизма есть импрессионизм, есть фольклорная основа – и своим разрушением он расчищает место для созидания.

Под свои знамена маэстро собрал, как всегда, мощный музыкальный десант. Это и блестящий вибрафонист Александр Крупнов; и ансамбль «Drum-театр» под управлением Дарьи Винокуровой; и Антон Силаев – тот, кто знает как «стать настоящим трубачом»; и постоянный партнер последних лет – достойный преемник Ростроповича московский виолончелист Борис Андрианов… Ну и, конечно, старая проверенная в боях гвардия: Николай Винцкевич на саксофоне, Вартан Бабаян на барабанах, Сергей Винцкевич на басу, и примкнувший к ним гитарист Александр Малаховский, хорошо известный по участию в группе «Маленькие трагедии» Геннадия Ильина.

Кроме того, это ещё и курские художники – группа «Красная площадь» в составе: Владимир Дайбов, Владимир Канищев, Юрий Глюдза. Судя по выставленным в фойе Свиридовского центра работам, все трое – Казимировы адепты.

Музыкальная палитра оказалась на редкость разнообразной: первая часть концерта для вибрафона современного французского композитора Эмманюэля Сежурне, блюз, посвященный Малевичу, джазовое переложение Баха… Но в чем же связь у всего этого джазового разнообразия с основоположником супрематизма?

Мне кажется, что связь самая прямая, говорит Николай Винцкевич. Потому что музыка джаз зарождалась в начале ХХ века, тогда же появился и Малевич. Вероятно, что он в тот момент не знал о существовании джаза, но в душе он был настоящий джазмен, поскольку был новатором, прокладывал для искусства новые революционные пути, которые для многих были – и остаются до сих пор – непонятными. Такой же непонятной для многих была музыка-джаз. По сути, Малевич – самородок, который своей мыслью ушёл далеко вперёд, опередил своё время.

Свобода в выражении своих мыслей – вот в чем состоит связь Малевича с джазом, добавляет Леонид Винцкевич. Именно джаз и блюз требуют от музыканта быть самим собой, самобытной личностью, говорящей от первого лица, а не интерпретирующей кем-то созданное. В этом сходство Малевича с импровизационным джазовым искусством. Интересно, что и во времена Баха требовалось, чтобы любой играющий на органе и клавесине музыкант умел импровизировать. Но потом это забылось. А всё новое – это хорошо забытое старое. Джаз в ХХ века явился тем, чтобы вспомнили, что мы имеем право выражать собственные мысли. И потому Бах в нашем изложении весьма уместен в связи с Казимиром Малевичем.

Именно это и стало одним из гвоздей программы. Искусство деструкции и реконструкции – как разложить на составляющие, а затем соединить в новом синтезе – так можно охарактеризовать музыку Баха, представленную в джазовом переложении.

Что же до загадки «Чёрного квадрата», то, по мнению Леонида Винцкевича, эта работа была

изначально манифестом, призывающим к тому, чтобы забыть всё, что было раньше, отстраниться от своего прошлого. При этом сам Малевич ничего не забыл, поскольку его творчество – это продолжение традиций. Так же и джаз являет собой подвижное живое вещество – принципиально новое, но способное на взаимодействие со всеми традициями.

Итого, «Черный квадрат» есть конец и в то же время начало. Новый отсчет. То, что много позже – в 1952 году в «4:33» – пьесе для вольного состава инструментов – предпринял композитор Джон Кейдж.

– На мой взгляд, это вызов, удар по мозгам, по устоявшимся представлениям, – добавляет Николай Винцкевич, – с целью вызвать движение умов. И если об этом до сих пор спорят – удалось это на славу!

А вот мнение Игоря Припачкина, директора Курской картинной галереи имени Александра Дейнеки:

– Замечательно, что Леонид Винцкевич и его команда хотят актуализировать имя Малевича. Возможно, его связь с джазом не совсем очевидна, но мы всегда начинаем с каких-то первых шагов… И не стоит бояться «Черного квадрата», поскольку – я так считаю – он произошел от иконы, и в основе здесь абсолютно естественный жизненный опыт от увиденного в крестьянских домах. Дело в том, что старые иконы со временем темнеют и фактически превращаются в черный квадрат. «Черные доски» – так Владимир Солоухин назвал свою, посвященную иконам, книгу.

И это парадокс! Ведь, с одной стороны Малевич принадлежит к той, замешанной на воинствующем атеизме пролетарской культуре, которая бурно развивалась в предреволюционное и первое советское десятилетия, а затем была прихлопнута «единственно правильным» соцреализмом. Но в то же время, будучи не только художником, но также оригинальным философом и поэтом, он сам оставил свидетельство о своем богоискательстве:

Не найдя себе начало, я воскликнул: И создал меня Господь по образу и подобию Своему, и так я имею теперь представление о Боге, лик Его и лик мой носят тождественность. <…> А Дух живой несет пламя дальше и дальше, все видят звезды и Солнце, уже мертвое, ибо в новом преображении оно не нужно. В новом чуде нет ни солнца, ни звезд. Потух рай. Рождается око нового начала».

Фото Александра Малахова