13 января исполняется 130 лет со дня рождения выдающегося ученого, историка, нашего земляка Николая Дружинина. Он прожил долгую (более 100 лет), очень яркую, насыщенную крупными научными достижениями жизнь. Николай Михайлович – автор фундаментальных исследований по истории социально
экономического развития России XVIII-XIX веков, русского революционного движения, монографий «Государственные крестьяне и реформа П. Д. Киселева», «Русская деревня на переломе. 18611880». Его труды увенчаны Государственной премией СССР, Ленинской премией, многочисленными наградами.
В 1986 – 1990 годах вышли в свет «Избранные труды» Дружинина. В середине 90х годов в академическом издании «Вопросы истории» опубликованы «Дневники» ученого, которые он вел на протяжении 70 лет. Историк с мировым именем оставил также «Воспоминания о Курске», в которых он с большой теплотой написал о своей малой родине, где прошли его детские и отроческие годы. Предлагаем вниманию читателей отрывки из воспоминаний Николая Михайловича, которые позволяют воспроизвести некоторые странички из истории Курска конца XIX века.
Тихий город
С Курском связаны мои детские и отроческие годы: здесь я родился, провел первые одиннадцать лет своей жизни, сюда приезжал из Москвы на летние каникулы, время от времени наезжал и в более поздние годы. Курск особенно запомнился мне таким, каким он был в дореволюционную эпоху.
Я всегда любовался – и до сих пор любуюсь – видом на город со стороны Ямской слободы; расположенный на горе, утопающий в зелени множества садов, с разноцветными зданиями и вертикалями церковных памятников, Курск всегда привлекал меня живописностью своего городского пейзажа. Это чарующее впечатление в конце XIX века рассеивалось при въезде на территорию самого города – одинаково с севера, через монументальные Московские ворота и с юго-запада, через такие же громадные каменные Херсонские ворота. Ведь тогда главные магистрали Курска – прямая Московская и гористая Херсонская – так же, как боковые улицы, расположенные в шахматном порядке, были пыльными и засоренными, застроены преимущественно одноэтажными, часто деревянными зданиями. Булыжная мостовая и кирпичные тротуары украшали только центр; а отдаленные улицы оставались незамощенными, летом покрытые травой, весной же и осенью непролазной грязью. Уличное движение было слабо; преобладали наемные извозчики, развозившие пассажиров в старых двухместных фаэтонах. Только изредка на улицах появлялись дворянские или купеческие кареты и коляски. Обыватели передвигались преимущественно пешком; боковые улицы города оставались пустынными даже днем и погруженными в зловещую темноту ночью.
Самым бойким местом в городе был «толчок», расположенный напротив сквера, между Московской и Херсонской улицами: он был застроен второразрядными лавками и лавчонками, из которых непрерывно выбегали проворные «сидельцы», настойчиво зазывавшие к себе всех проходивших. Впрочем, в городе торговали и хорошо обставленные европейского типа магазины, расположенные на главных улицах. Самым почетным пунктом Курска, его признанным центром была Соборная площадь перед зданиями монастыря; в «царские дни» – рождений и тезоименитств (именин) – здесь устраивались военные парады местного гарнизона, собиравшие оживленную толпу глазеющих мальчишек.
Внешнему облику города соответствовал и внутренний строй его жизни. Курская губерния была земледельческой и сугубо помещичьей, однако местное дворянство предпочитало жить в собственных имениях и только в исключительных случаях съезжалось в губернский город. Так было во время дворянских выборов, когда улицы наполнялись шумом помещичьих колясок, шарабанов и дрожек; в эти дни около Дворянского собрания и гостиницы «Монтрезор» на Московской улице царило заметное оживление. В обычное же время жизнь текла однообразно и медленно…
Небесная покровительница
Самыми крупными событиями в жизни дореволюционного Курска были ежегодные выносы и приносы местной святыни – «явленной» иконы Знамения Богоматери. Зимою она оставалась в кафедральном соборе, где в окружении монахов служил губернский архиерей; на лето ее торжественно переносили за 30 верст от города, в Коренную пустынь: там, по официальной версии, многие сотни лет назад она чудесным образом «явилась» на корне дерева, около бившего изпод земли источника. Широко известна картина Репина, в социально-обличительном стиле изобразившего этот «Крестный ход в Курской губернии». В черте самого города крестный ход носил иной, более внушительный характер. За несколько дней до события в город начинали собираться паломники из ближних и дальних деревень; тысячи, если не десятки тысяч крестьян – преимущественно мужчин в темных армяках, с посохами в руках и с котомками за плечами располагались группами на улицах города; открывалась Коренская ярмарка, когда-то гремевшая на всю Россию, но постепенно сходившая на нет; город необычайно оживлялся и принимал вид шумного народного табора. Крестный ход совершался под звон колоколов и звуки военного оркестра, с участием местной аристократии, возглавляемой архиереем и губернатором, в сопровождении множества священников и бесчисленной толпы народа…
Школьные годы
В семь лет меня отдали в начальную, или, как ее называли, «приготовительную» школу сестер Тюриных. Она помещалась на Чистой улице (между Московской и 1й Сергиевской), в деревянном одноэтажном доме и состояла из двух классов…
В каждом классе сидело по 20–25 мальчиков и девочек приблизительно одинакового возраста. Впервые после замкнутых домашних игр я попал в среду своих сверстников и чувствовал себя несколько возбужденно, поэтому мне не раз доставалось за излишнюю резвость. Ученье меня не затрудняло, так как программа приготовительной школы была мне в основном известна. Осенью 1895 года я выдержал вступительный экзамен в приготовительный класс Курской классической гимназии и почувствовал себя «настоящим» школьником.
Гимназия помещалась в старинном трехэтажном здании с толстыми стенами и просторными классами, похожими на большие холодные залы. Перед лицевым фасадом дома находился длинный двор, а за ним – растянутый сад, спускавшийся склонами к пересыхающей реке Кур. Обычно на переменах двор был заполнен шумной толпой гимназистов, игравших в лапту и другие игры…
В гимназии господствовала строжайшая дисциплина: на уроках царила мертвая тишина; малейшая провинность каралась суровой нотацией и немедленным наказанием. После скромной домашней обстановки тюринской школы Курская гимназия произвела на меня давящее впечатление казенщины и формализма…
На уроках гимнастики нас заставляли бесконечно маршировать, а на уроках пения – хором исполнять молитвы под звуки фисгармонии. Посещение гимназической церкви и особенно говение великим постом были для всех обязательны. Нечего и говорить, что все воспитание и пансионеров (дворянских детей), и приходящих учеников было подчинено официальной религиозномонархической идеологии.
Зато домашнее чтение становилось для меня все более и более любимым занятием: постепенно расширялся круг моих интересов, и наряду с чтением увлекательных романов Майн Рида, Купера и Жюля Верна я стал вслух декламировать Лермонтова и Шевченко, а под влиянием сестер – знакомиться с сочинениями популярного в то время поэта Надсона. Из произведений Пушкина на меня производила особенно сильное впечатление поэма «Братьяразбойники», а из сборника «Дети в изображении Достоевского» – образ Коли Красоткина из «Братьев Карамазовых», безбоязненно легшего на полотно под надвигающийся поезд…
Связь не потеряна
Как все ученики, не имевшие двоек, я был переведен в первый класс и приступил к систематическому изучению гимназической программы…
В конце 1896 года наша семья собралась к переезду в Москву, где отец получил место бухгалтера, а я заочно был принят в 5ю гимназию…
Московская 5я гимназия, расположенная в одном из культурных районов, познакомила меня с выдающимися педагогами и ввела в более интересную товарищескую среду; здесь у меня самого появились и новые интересы, и более глубокие представления о жизни.
Однако я не порывал связи со своим родным городом: там оставались наши родственники.
Я часто посещал центр города, общался с его жителями, наблюдал постепенные изменения и в облике, и в общественной жизни Курска. Раньше, чем в Москве, здесь появился электрический трамвай; улицы города стали чище, магазины – наряднее и богаче товарами. Была открыта публичная библиотека-читальня имени курского астронома самоучки Федора Семенова. Летом начали функционировать лекционные курсы для городских и сельских учителей, пропагандировавшие передовые идеи: вместе с двоюродной сестрой, преподававшей в селе Солдатском, я посещал некоторые циклы; особенно интересными мне показались лекции по истории русской литературы.
Одновременно я увлекался историей Курска: в Румянцевской библиотеке читал очерки курского краеведа Танкова (сына законоучителя), по книгам знакомился с географией Курской губернии и в своем отроческом воображении соединял представление о Курском крае с картинами украинской истории и природы. Так родилось мое собственное сочинение о Курске, которое я прочел своему классу на уроке географии Н. Г. Тарасова (впоследствии известного московского методиста, доцента педагогического института им. В. И. Ленина). Следуя примеру своего учителя, я иллюстрировал чтение наглядными пособиями из богатой учебной коллекции 5й гимназии. Эпиграфом к сочинению я избрал известное стихотворение А. К. Толстого «Ты знаешь край, где все обильем дышит»; именно там были особенно волновавшие меня строки:
Ты знаешь край, где Сейм печально воды
Средь берегов осиротелых льет?..
Посещения Курска, впечатления от Боевой дачи и живописных берегов Тускари наряду с тургеневскими описаниями природы и увлечением Украиной составили заметный этап в моем личном развитии: они дали толчок романтическим настроениям, которые завершили отроческий период моей жизни…
Материал подготовила
Александра Друговская
