Время, как пластырь, приложенный к ране, вынет занозу из лет толщины. Снова и снова пройдут перед нами: правда, неправда и горе войны…
Глядя на бесконечный поток людей, идущих с портретами ветеранов в акции Бессмертный полк в городах и селах нашей страны, понимаешь, какой непоправимый урон нанесла Великая Отечественная война, сколько было оборвано и искалечено жизней, судеб, расколовшихся на до и после.
Не обошла стороной эта беда и нашу семью. Девятого мая в День Великой Победы я тоже несла фотографию героя сражений 1941-1945 годов, ветерана Великой Отечественной войны, моего прадедушки Ивана Моисеевича СОРОКИНА.
К сожалению, я не застала его живым, но о нем мне много рассказывала его дочь – моя бабушка.
До войны он работал мельником в колхозе. Это очень ответственный и важный труд. Односельчане относились к прадедушке с уважением, называли по отчеству – Моисеевич. Тогда хлеб для населения пекли в домашних печах женщины, в их числе и мама моего прадедушки. Кстати, у него было еще трое братьев. Иван старший сын,он уже имел свою семью, детей. Жили все вместе, дружно.
От мельника до воина
Грянула война. Всех мужчин в селе призвали на фронт. Один за другим ушли воевать и братья моего прадедушки. А вот его в июне сорок первого не пустили военкомат отправил назад с призывного пункта. Мельница являлась стратегическим объектом, фронту нужен был хлеб. Как ни просился он на фронт, пришлось вернуться и работать в родном Ильке Беловского района. Наверное, это спасло его от верной гибели, ведь из ильковцев, ушедших на войну в первые месяцы, живым никто не вернулся. Они погибли или попали в плен и были зверски замучены.
К осени, когда стало понятно, что фашисты могут войти в село, мельницу разобрали, чтобы она не досталась врагам. Прадед уехал в район на призывной пункт, оттуда его сразу отправили на фронт. В мае сорок второго Иван Моисеевич попал в 232-ю стрелковую дивизию. Его расчет состоял из пяти человек и минометного орудия, которое постоянно перетаскивали на боевые позиции.
Нарушенные планы
В конце мая 232-я стрелковая дивизия под командованием подполковника Ивана Улитина прибыла в Воронеж и вошла в состав шестой резервной армии. Штаб обосновался в самом городе, а полки – в окрестных лесах. Здесь воинам предстояло переформирование, они должны были получить тяжелое вооружение. Но летнее наступление гитлеровцев нарушило планы командования. Артобстрел начался внезапно. Прадедушка вспоминал: Расположились мы на опушке леса, готовились к очередному переходу. Я выпряг своего коня Рыжика, отвел его ближе к деревьям и привязал пастись. Уставшие бойцы собирались подкрепиться выданным сухим пайком. Мои сослуживцы сидели вместе, ожидали меня. Давай быстрее, Моисеевич! крикнул кто-то. Я направился к ним, но на полпути меня остановило громкое и тревожное ржание коня. Пришлось вернуться, посмотреть, что случилось. В это время за спиной раздался свист, грохот, земля задрожала, я упал, по спине глухо забарабанили комья. Когда поднялся, увидел сквозь рассеивающийся дым, что на том месте, где сидели бойцы, зияла огромная воронка. И все, пустота…
Его четвероногий друг, которого прадед, как потомственный крестьянин, жалел и подкармливал кусочками хлеба и сахара, спасет ему жизнь и во второй раз. В сорок третьем при форсировании Днепра плот, на котором стояло орудие, находились солдаты и кони, будет разбит под обстрелом на середине реки. Не умевший плавать, прадед чуть не утонул, но верный Рыжик оказался рядом. Вцепившись в его гриву, солдат добрался до берега живым.
Молитва за сыновей
Многое пришлось повидать и пережить Ивану Моисеевичу. Ведь пехоте на войне доставалось больше всего. В конце февраля сорок третьего 232-я стрелковая дивизия пересекла границу с Украиной, вела тяжелые бои за Мирополье. Сумев удержать позиции северо-восточнее Сум в ходе февральско-мартовского наступления вражеских войск, заняла оборону вдоль железной дороги на Белгород Краснополье Сумы. В это время освобождался и наш Беловский район.
А в доме Сорокиных мать неустанно молилась перед иконами за своих сыновей, особенно за старшего, Ванюшу, просила Бога, чтобы сын вернулся во что бы то ни стало. Но одна за другой приходили похоронки. Погибли двое братьев прадеда. Третий, Василий, пропал без вести. Уже после войны сослуживец Василия разыщет нашу семью и расскажет о том, что в танк попал снаряд.
В январе сорок четвертого прадедушка участвовал в освобождении города Белая Церковь, их дивизия вышла на подступы к Умани, откуда вражеским контрударом была отброшена назад на сорок километров. В бою его оглушило взрывом, наполовину засыпало землей. Очнулся в немецком плену. Полуразрушенный храм фашисты приспособили для содержания советских солдат. Пленных заставляли строить оборонительные сооружения. Прадедушка рассказывал: Когда огляделся вокруг, увидел страшную картину: плотно стояли или сидели на полу не похожие на бойцов люди, изможденные лица, глаза, потерявшие надежду. Мелькнула мысль: все, отвоевался ты, Моисеевич. Но тут ко мне подошел человек, возраст его трудно было определить. Он был в худой гражданской одежде, в волосах запекшаяся кровь, бледный, с впалыми глазами. Взял мою ладонь и, что-то быстро в нее вложив, зажал в кулак со словами: «Я уже не смогу, а у тебя все получится, Ваня». Я потихоньку разжал ладонь. Там лежал маленький, потемневший образок с ликом Божьей Матери. Когда поднял глаза и хотел спросить, откуда он знает мое имя, человека рядом уже не было. Кто послал мне этот знак спасения, для меня осталось загадкой.
К вечеру следующего дня прадед и еще один солдат решились на побег. Пробравшись к выходу, они под присмотром охранника вынесли жбан с отходами. Фашиста кто-то окликнул, он отвлекся, и солдаты бросились в ближайший овраг, а потом в лес. Откуда только силы взялись! Над головой свистели пули, казалось, что сердце выпрыгнет из груди. Но у них получилось. Через несколько дней вышли к своим.
Прадедушка дошел со своей дивизией до Праги. Перед очередным боем его охватило чувство какой-то особой тревоги, потерял он тот образок. А тут еще ложку трофейную поднял и положил ее в голенище сапога, уж больно красивая была, серебряная. В том же бою он был тяжело ранен: его отбросило взрывом, контузило, иссекло осколками, разбило коленную чашечку правой ноги. Потом были госпитали, операции, правая рука не двигалась, речь оказалась нарушена. Но выжил.
Стихи для прадедушки
Вернулся Иван Моисеевич домой в сентябре сорок пятого года. Его мама не дожила до встречи с любимым сыном всего неделю, до последнего свято веря в то, что Ванюша жив ее материнскими слезами и молитвами.
После войны прадедушка много работал, мужчин в селе почти не осталось. К нему шли за помощью, и он никогда никому не отказывал – то огород вспахать, то починить что-то.
Он всегда ждал праздник Победы. Но никогда не кичился тем, что воевал. Как и все, кто перенес тяготы того времени и терял близких, не любил вспоминать о войне. Девятого мая надевал свой старенький, потертый пиджак с одной-единственной наградой – медалью За отвагу – скромной и неприметной, честной и мужественной, как и он сам. Облокотившись на самодельный костыль, он тихо стоял на митинге и лишь изредка дрожащей рукой подносил к глазам платок.
Не стало Ивана Моисеевича в сентябре 1981 года.
После шествия Бессмертного полка мы выступали в доме культуры. Фотография прадедушки, простого русского человека, младшего сержанта Ивана Сорокина стояла возле сцены. Я читала стихи о войне и пела песни с такой же искренностью, силой и яростью для него, как он выживал на той страшной войне ради будущего своей Родины, ради меня.
“Лишь с фотографии выцветшей
Прадед строго глядит,
Словно хочет сказать:
Мы воевали не за награды,
Родину шли мы свою защищать.
И как наказ, что хранится веками, ради всех павших, живущих – вдвойне,
Мир берегите, завоеванный нами, Слава Победе в Великой войне!”
Екатерина ЗОЛОТАРЕВА, учащаяся 9 класса Ильковской средней школы Беловского района
