Анализируя фильмы, поставленные по рассказам и повестям Евгения Носова, невольно замечаешь, что своими произведениями автор переносит зрителя в уникальное и неповторимое кинопространство.
Правда, этих картин не очень много, к тому же не все из них ныне доступны даже во всемирной паутине. Как, например, Красное вино победы картину, поставленную для телевидения в 1990 году режиссером Эдуардом Дмитриевым, последнюю на сегодня из экранизаций Евгения Носова, отыскать пока не представляется возможным. Не удалось, к сожалению, ознакомиться и с первым, по всей видимости, кинематографическим обращением к творчеству писателя короткометражкой Пятый день осенней выставки, снятой в 1969 году в качестве дипломной работы выпускником ВГИКа Андреем Разумовским. Зато в свободном доступе можно найти еще один кинораритет, и называется он…
Варька
Это дипломная работа 1971 года Танасиса Пасхалиса Папастергиу еще одного выпускника ВГИКа, в дальнейшем, к сожалению, оставившего режиссерское поприще в связи с переездом в Грецию. Что же касается единственного его кинодетища, это во всех отношениях замечательная вещь, выполненная в духе французской новой волны, с ее теорией авторского кино, согласно которой режиссер является автором фильма со своей сугубо индивидуальной манерой. При этом возрастает также и роль оператора (в данном случае Ральф Келли), который в стремлении выстроить идеальную картинку становится режиссерским глазом.
В этом маленьком киношедевре прекрасно все и режиссура, и камера, и музыка воронежского композитора Игоря Ефремова с солирующим кларнетом и ностальгическим звучанием Хэммонд-органа. И просто великолепна сама Варька актриса Надежда Мукосеева (после этой единственной роли также оставившая кино).
К сожалению, сохранность этой 30-минутной ленты оставляет желать лучшего, но это не мешает оценить ее по достоинству. А для нас особый интерес представляет еще и то, что в эпизоде здесь снялась Людмила Скородед впоследствии артистка Курского драматического театра.
Цыганское счастье
А ровно через 10 лет все та же Варька вновь привлекла внимание кинематографистов.
На этот раз известного режиссера и актера Сергея Никоненко, положившего этот рассказ в основание вышедшего в 1981 году фильма Цыганское счастье (плюс к нему еще несколько рассказов Носова: В чистом поле за проселком, Шуба и Портрет).
Это уже другая киноэпоха, и фильм Никоненко вовсе не экспериментальный… Но опять-таки ничего плохого о нем не скажешь.
Здесь каждый кадр: с находкой подковы в самом начале, с молотом и наковальней в кузнице, и там же с пришпиленной к стене фотографией маршала Жукова; с купанием Варьки… И все в целом выстроено так, что любо-дорого смотреть.
Настоящую эстетическую роскошь являют собой крупные планы, пейзажи, изображения животных коров, коней, уток в динамике. Бесспорно, что это работа профессионалов высшего класса. Но, с другой стороны, это ведь вовсе не эстетское кино (даже в сравнении с Варькой 71-го года), а что называется кино для народа.
Доброе, светлое, правильное. С по-настоящему народными артистами здесь играют Николай Крючков, Лидия Федосеева-Шукшина, сам Никоненко в роли сельского руководителя, а также пышущие молодым задором исполнители главных ролей цыгана Сашки и Варьки Иван Каменский и Марина Яковлева. В общем, это один из тех советских фильмов, которые можно смотреть много-много раз. Но при этом, что особенно характерно, нет здесь и тени мелодраматизма и сентиментальности. Что как раз и присуще творческому методу Евгения Носова.
Мой друг художник и поэт
Причина киногеничности Евгения Носова в том, что главное для этого автора не мысль, а образ. Он прежде всего художник-пейзажист, поэт-лирик. Он не мыслитель, а созерцатель.
А утром Онегу уже не узнать: очнулась, зашумела, заходила широкими размашистыми валами.
Под засвежевшим ветром порывисто летят тугие грудастые облака. Они рождаются где-то в одной точке горизонта и, растянувшись через весь небосклон лебедиными вереницами, опять слетаются по другую сторону в плотную синеющую стаю. Облака обгоняют теплоход, тенями накрывают встречные острова, и уже различимо, как на одном из них встают нерукотворным дивом седоглавые храмы.
Его творческий метод состоит в том, чтобы о ничем не примечательных, казалось бы, событиях, или же о явлениях, предметах, которые мы видим каждый день, суметь рассказать так, чтоб читатель не мог оторваться. А для этого нужно проникнуть в жизнь, как она есть, ни много ни мало в самую суть вещей. То есть развить в себе созерцательность высшей степени. При этом и сами люди рассматриваются здесь как органичная часть ландшафта.
К старым своим знакомым Савоня и вправду захаживал на мостик и покуривал там на влажной высоте среди барометров и компАсов и даже, случалось, угощался капитанским коньяком, который отпивал маленькими глотками, и все посматривал через стопку на блеклое олонецкое солнце, удивляясь золотой игре пития.
Итого, произведения Евгения Носова доведены до такой степени изобразительного, образного совершенства, что при их чтении тут же возникает картинка. Но, конечно, и режиссер, взявшийся переводить их в кинопространство, должен быть конгениален. Как в случае с Папастергиу и Никоненко.
Усвятские шлемоносцы
Кроме того, у Евгения Носова поразительное созвучие со временем. Это автор эпохи застоя. Но не в смысле кризисных явлений в экономике, а в том понимании, когда жизнь как бы застыла и представляет собой великолепный объект для изображения. Раздолье для художника-пейзажиста. Это состояние замедления и остановки времени позволяло ему достичь ощущения цельности мироздания, цельности жизни, что особенно полно проявилось в главном его произведении повести Усвятские шлемоносцы.
Характерно, что о войне он пишет, не изображая её непосредственно. Потому как война, через которую он прошел лично, в его понимании есть разрушение мира и как спокойствия, и как единства. И потому это катастрофа.
Усвятские шлемоносцы являют собой повесть о разрушении Целого, как органичного самодостаточного мира. В центре повествования деревенский конюх Касьян (который, как говорится, мухи не обидит). Его внутренний мир полностью соответствует миру внешнему, а вместе мир внешний и мир внутренний это и есть Целое. Когда внутри этого находишься, то ничего как бы и не видишь. Смотришь и не видишь. Когда же Целое нарушается и разрушается, тогда все вдруг и открывается. И вот когда в этот мир пришла война даже еще не сама война, а весть о ней, Касьян смотрит на ускользающее Целое широко раскрытыми глазами и видит его, как в первый и последний раз.
Все это в какой-то степени воплотилось и в экранизации Усвятских шлемоносцев фильме Аркадия Сиренко Родник (1981) с Владимиром Гостюхиным в главной роли. Но только в какой-то степени… Внешне вроде бы все соответствует первоисточнику, а вот внутреннее осталось сокрытым.
Олег Качмарский
