История Курска уходит в седую древность. Шутка ли дело – тыща лет! Недаром и в «Слове о полку Игореве» с большим уважением говорится о курянах. Потому и версия возникла, что сам автор «Слова» из этих мест.
Но гораздо меньше в литературном плане повезло Курску и курянам впоследствии. В том смысле, что каких-то красочных описаний курской местности, посвященных Курску литературных произведений очень немного.
Лучник. Повесть о древнем Курске
Пожалуй, именно для того, чтобы восполнить этот пробел, и взялся за перо современный курский автор-краевед Виктор Крюков.
На обложке вышедшей в 2015 году повести «Лучник» указано: события, описанные в этой книге, произошли в Курске 400 лет назад. Это история о юноше Иване, который за меткую стрельбу из лука получил прозвище Яблочко.
Но нас в данном случае интересуют не особенности фабулы, а те фрагменты, которые посвящены Курску и курянам. Как, например:
«Курск во всей красе открылся неожиданно, с вершины холма, где стояла высоченная сторожевая вышка. Здесь дорога вырывалась из объятий леса и выходила на широкий простор. Сразу стало веселее. Да и город, уже близкий, предстал, как из сказки. Крепость над обрывистыми белесыми склонами кичилась мощными башнями, где-то еще свежесрубленными, где-то – свинцово-темными от времени. В ярком солнечном свете крытые тесом шатровые крыши башен-старожилов цветом напоминали старое потускневшее серебро, которое тронь ветошью – заблестит».
Очевидно, что автор ставил перед собой задачу зафиксировать начало Курска, вернее, его возрождение в веке XVII от Рождества Христова. А главными артефактами, символами того времени были, понятно, детинец и храмы.
«Городская стена по уклону противоположного холма спускалась в сторону путников, открывая внутренне устройство посада и части крепости. На общем сероватом фоне выделялись яркие навешья храмов.
Никишка дернул за рукав мальчишку:
– Глянь-ка, Ваньша, монастыря Знаменского маковки золотятся. – Потом истово перекрестился. Его примеру последовали остальные.
– Иконы-заступницы ноне в Курске нет, – продолжил, вздохнув, чернобородый. – Но ты, парень, зайди в храм этот, помолись Богородице – она поможет. Только лук свой на паперти оставь.
– Сопрут, – хмыкнул Гринька. – Нет вора пуще курянина…»
Здесь мы видим как бы аллюзию на известное высказывание Даля: «Куряне очевидно принадлежат к какому-то особому племени: приземистые и плотные, широколобые, волос темно-русый или рыжий, глаза карие; народ работящий, но вороватый и злобный».
Но вернёмся к повести Крюкова, в которой находим множество отсылок к местной топографии.
«По шаткому мосту переехали неширокую реку.
– Это Кур-речка, – пояснили Ваньке. – Невелика, да вонюча».
А ещё сама суть приграничной жизни, что стало весьма актуальным и в наше непростое время. И враги – с небольшой перелицовкой – всё те же:
«– Тут тебя не ждали. У них своих бед вдоволь: то татарин, то лях, то хохлы из Сечи. Служи царю и не хнычь – ино скоком, ино боком, а ино и ползком».
Курские порубежники
Впервые вышедший в московском издательстве Каткова в 1874 году, исторический роман Владислава Маркова при жизни автора пользовался широкой популярностью, о чем свидетельствуют несколько его переизданий. Но всё это – в конце позапрошлого столетия, а далее наступило забвение – и сегодня во «всемирной паутине» нет ни одного портретного изображения автора.
Однако, благодаря тем же интернет-возможностям, нам удалось скачать отсканированную копию романа – и по прочтению убедиться, что титул «курского Вальтера Скотта» уроженец Щигровского уезда получил не зря.
Одним из неоспоримых достоинств романа является его наполненность чисто региональными подробностями – историческими, географическими, этнографическими. Это не иначе как краеведческая эссенция.
«В описываемое время редкое население Курского края жило больше хуторами, отдельными дворами, прятавшимися в оврагах и по лесам. «Слободы» и станицы ютились близ острогов. Из них замечательнейшею считалась тогда станица сторожевых служилых людей Выгорное (ныне город Тим). Судя по названию, она выжигалась татарами, и, конечно, не раз. Долго не могли утвердиться здесь оседло русские, потому что именно тут пролегали «шляхи», «тясьмы» и «сакмы», по которым вторгались в Русь ордынцы. Поэтому при Иоанне IV прибегли к системе сторожевых линий. Таким образом, Курск укреплен сторожевым воеводой Иваном Полевым с 1586 года и населен людьми изо Мценска и Орла. Указом Грозного повелевалось: «а который в жалобнице или в суде лжет и составит ябеду, ино того казнити торговою казнью, да написати в казаки в украйные городы, в Севск и Курск»».
Перед нами реалии тогдашнего времени: от обстоятельного описания боярского двора, крепостных укреплений, мастерски выписанной батальной сцены – штурма татарами детинца – до народных гуляний, веселых хороводов и колоритного перечисления кушаний во время боярской трапезы. А настоящим энергетическим центром, вокруг которого объединяется земное и небесное, является здесь Курская Коренная.
Это не иначе как история Курского края в сжатом виде, особенности заселения, постоянные набеги татар, польская экспансия в смутное время, и формирование в этих условиях – с неизменным упованием на Всевышнего – местных характеров и региональной «порубежной» психологии:
«Порубежники русского государства и татарского юрта, куряне могли рассчитывать только на самих себя, на непроходимость болот да на свои дубовые леса и глубокие извилистые лесные овраги, где можно было спрятаться в случае крайности».
И всё это делает забытый роман Владислава Маркова настоящей «визитной карточкой» литературы Курского края.
Рассказы русского солдата
Творческое наследие Николая Полевого принадлежит к НЗ русской литературы. К тому хранящемуся за семью печатями и ждущему своего времени неизвестному запасу, что на новом витке исторической спирали, благодаря сохранившейся в законсервированном виде энергии, способен качественно обновить российскую культурную парадигму, придать ей новый импульс.
Непосредственным образом причастен к этому и Курский регион – родовая колыбель Полевых, что нашло своё отображение в таком шедевре как «Рассказы русского солдата», впервые изданные в 1833 и 1834 годах.
Из всех произведений Николая Полевого именно они имеют непосредственную привязку к Курску. Географическая фиксация производится уже во втором предложении: «Кажется, это было в 1817 или 1818 году. Мне надобно было ехать в Острогожск и Воронеж; я жил тогда в Курске». – После чего находим еще 16 упоминаний слова «Курск» и производных от него, в том числе с развернутыми описаниями:
«Спешить мне было некуда, и я решился ехать на долгих. Притом мне надобно было нанять надежного, доброго ямщика, потому что со мной было много денег, а ехал я один. Отправляюсь в Ямскую слободу. Положение этой слободы и вообще Курска прелестно. Город стоит на горе, которую обтекает река Тускорь, и с некоторых мест взор обнимает пространство, усеянное деревеньками, селами, перелесками, нивами верст на двадцать. Если вы будете в Курске, советую вам пойти на берег Тускори к бывшему Троицкому монастырю и полюбоваться оттуда видом на Стрелецкую слободу, окрестности ее и скат под гору к Тускори. Не менее хорош вид и на Ямскую слободу, которая раздвинулась на луговой стороне реки на Коренской дороге».
Но не в одной лишь географической привязке состоит ценность этого произведения. По сути, именно Полевой в «Рассказах русского солдата» первым в отечественной литературе изобразил простых наших людей – крестьян и солдат – такими, какие они есть в реальности – без какого-либо приукрашивания и со всей глубиной внутреннего мира. Во многом это небольшое по объему, но очень емкое по содержанию произведение является предтечей создаваемой спустя 3-4 десятилетия и оставшейся незавершенной поэмы Некрасова «Кому на Руси жить хорошо».
Еще на ум приходят «Вечера на хуторе близ Диканьки» – с той разницей, что если малороссийское село подано у Гоголя возвышенно-романтически, подчас сказочно-фантастически, то в описании курской деревни в «Рассказах русского солдата» Полевой остается совершенным реалистом. Вот и реши после этого кто романтик, а кто реалист.
Олег Качмарский
